Творчество Эдуарда Вильде

[Рассел]

Но неужели она даже ничего не слышала крепостном праве?

[Рассел]

Вот продолжение данного эпизода. Гувернантку что-то охватило подозрительная любопытство что там происходит на конюшне, по-моему она начинает с смаковать

FB_IMG_1635783364560.jpg (52.25 КБ) 1630 просмотров

[Alexander Kovalskij]

Но неужели она даже ничего не слышала крепостном праве?

Где? В Эстонии? Так его там уже полвека как не было к тому моменту. А то, что описывает Вильде, это особенности местного самоуправления балтийских немцев, что очень сильно им аукнулось после обретения Эстонией независимости, вылившись в войну и необходимость бежать от разъяренного местного населения. Иногда в литературе можно столкнуться с таким понятием, геноцид балтийских немцев. Подробнее об этом можно узнать если погрузиться в историю репатриации остзейцев в Германию в конце 30хх. Поскольку это прямо касается моей семьи, то я кое- что читал об этом и даже слышал очевидцев.
А с точки зрения французской барышни, тут нечему удивляться: вряд ли ей были известны до приезда местные особенности, она же приехала в аристократический дом европейских интеллигентов, но не тут то было. Собственно, об этом Вильде и рассказывает - о дикости помещиков на своей Родине.

[Alexander Kovalskij]

И в следующем эпизоде он работает ту же линию: показывает разницу между европейским гуманизмом и местной дикостью в один и тот же исторический промежуток. Это такая Хижина дяди Тома в эстонском перепеве. Наверняка Вильде ее читал. В этом эпизоде даже детали совпадают, когда задается вопрос о том, как же мужчина может наказывать женщину. Полистайте Хижину, там где то есть эпизод с наказанием служанки Джейн. Очень близкие тексты.

[Alexander Kovalskij]

Если возвращаться к Вильде, то на мое ощущение он прохладный писатель, очень скованный в выражении чувственности. Сравните с Горьким, сексуальный темперамент которого прет даже там, где это, пожалуй, даже и лишнее. Но это просто свойство его личности, он не справляется со своим темпераментом и сохраняет его до глубокой старости, о чем мы можем судить совсем не только по книгам, но и по многочисленным рассказам современников. Вот Горький, что сексуальные сцены, что сцены наказаний, пишет с таким удовольствием, что это невозможно не почувствовать. О Вильде же нельзя сказать ничего определенного именно потому, что он во всем аскетичен, в противовес сибаритству Горького, и в текстах, и в жизни. За такой скрытностью может быть все, что угодно, но, если усматривать в этом тематичность, то она выглядит такой темной стороной его личности, от которой он и сам пытается максимально дистанцироваться. И в целом ему это удалось, никаких сомнительных слухов после себя он не оставил, как и никаких подозрений. Даже педагогический институт в Таллинне его имя носит. Представить подобное в отношении того же Тетерникова затруднительно, хотя тот и преподавал много лет, а Вильде вел жизнь политэмигранта.

[Рассел]

Вообще как поступили с эстонскими крестьянами это конечно хит! После отмены крепостного права они должны были отрабатывать целый день барщину и их секли как сидорову козу на конюшне!

[Alexander Kovalskij]

Да, это были суровые порядки и во многом из-за них многим остзейским немцам пришлось спасться после крушения Империи. А в творчество многих эстонских писателей тема порки вошла прочно и надолго. Например, тот же Эдуард Борнхеэ. Они, кстати, родственники с Вильде.