Сто долларов
Добавлено: Ср янв 15, 2025 5:38 pm
Сара очнулась в потемках салона; снаружи лил январский дождь, выгибались под порывами ветра полузасохшие пальмы. Было, типа, часов пять? Сара поднесла к лицу телефон: да, 17.17. В кои-то веки выспалась, удовлетворенно отметила Сара. Ночь прошла без происшествий. Сара и Бенни пренебрегали техникой безопасности и во время сигналов воздушной тревоги не спускались в укрытие в подвале дома, даже на лестницу не выходили, но не проснуться от звука сирены было нереально; сирена завывала подобно вьюге у Сары на родине, голосила бездомным волком; включался мозг, запускался внутренний диалог, и долго потом не хотел затыкаться, и они с Бенни глушили его косяками, пытаясь скорее обратно забыться… Но теперь все было тихо. Главы враждующих государств накануне подписали перемирие, вспомнила Сара. Гребаное дерьмо, привычно подумала Сара по адресу всех глав всех государств.
Открыла мессенджер, снова беспокоил Альфред. На сей раз его сообщение заинтересовало. «У меня есть для тебя сто баксов», написал он ей, оказывается, час назад. С чего вдруг? Какие еще сто баксов. Открыла их чат; может, это станет понятным из контекста? «Привет, как у тебя дела?», «Я соскучился», «Давай, наконец, увидимся»… И еще несколько подобного же содержания, все оставшиеся без ответа, некоторые даже непрочитанными полностью, ибо Саре ни к чему было погружаться в Альфреда, хватало прочих забот. Но теперь, наверное, имело смысл ответить. Осенний долг за электроэнергию валялся непогашенным, и хотя в целях экономии Сара и Бенни малек притормозили с веществами, денег все равно не хватало… Да и зима выдалась холодной; без электрообогревателя было совсем уж неуютно, особенно Бенни, сенегальцу.
«Че за херь, Фреди? Какие сто баксов? На что разводишь?» - отправила она старому знакомцу целых три вопроса. Ответ пришел подозрительно быстро: «Ни на что. Хочу подарить просто. Заработал». - «Ок. Бенни с тобой пересечется». - «Нет, только тебе в руки. Встретимся в «Утенке Доналде» сегодня вечером? Выпьем кофе, поболтаем. Удели мне полчасика!» - «Угу, поняла. Хочешь купить мое время. За сто баксов. Ланч со звездой». «Да или нет?». «Ну да, да, подавись, встретимся в восемь-тридцать, жрать-то нечего, а работать нам с Бенни влом».
Сара сбросила с себя одеяло. Бенни храпел; она недовольно поморщилась, двумя пальцами зажала бойфренду нос; тот задышал ртом и проснулся.
- А? Че за херь? - недовольно отреагировал Бенни.
- Не храпи, - тихо велела Сара.
- Ты все равно уже не спишь!
- Нельзя, - Сара встала с матраса, подошла к прислоненному у голой стены высокому зеркалу в резной деревянной раме.
- Назло тебе буду храпеть, специально, - пробурчал, отворачиваясь к стенке, Бенни, вскоре засопев, но, вопреки обещанию, не захрапев.
Сара с ног до головы осмотрела свое отражение. Шерстяные носки, полосатые гетры, две длинные, одна поверх другой, футболки. Похудела. Кожа да кости, хвала амфетаминовой диете…
Сара глубоко вдохнула и задержала дыхание, проверяя свое недавнее открытие. Если задержать дыхание и пристально посмотреть в глаза своему отражению - будто развоплощаешься, смотришь на себя как на постороннего, не понимая, кто в зеркале и зачем.
- Чего ты там не видела? - пробурчал так и не заснувший Бенни с матраса.
- Я ушла.
- В себя?
- Я ушла встречаться со своим другом, - Сара перешла от зеркала к пестревшей одеждой сушилке для белья, стала выбирать себе наряд.
- Опять трахаться?
- А вот и нет, - Сара быстро выбрала и оделась.
- Тогда зачем, я не понял…
- Я принесу тебе сто баааксов, - посулила Сара нараспев, - Пиф-паф! - взмахнув указательными пальцами, она на прощание выпустила в приятеля пару астральных пуль, обулась, заперла Бенни и вышла в мокрую тьму, надвинув на лоб капюшон непромокаемой куртки.
«Утенок Доналд» кишел клиентами, но спину Альфреда Сара идентифицировала мгновенно. Он занял столик снаружи под навесом - чтобы курить сижки, должно быть. Сара-то их не курила, только «травку». Дутая его куртка ничем не выделялась, полстраны в таких ходило (хитренький Альфред всю жизнь одевался, будто шифруясь, стараясь максимально слиться с фоном, в то время как Сара, напротив, внешне подчеркивала свою инаковость), однако затылок ни с чьим другим было не перепутать. Сара побарабанила кулаками по его защищенным курткой плечам, обошла, села напротив за столик, одарила одной из самых высокоточных улыбок в арсенале.
- Привет, Фреди Крюгер, - она протянула согнутую крючком ладонь, он сцепился с ней ответным крючком, и они немного поперетягивали взад-вперед получившуюся конструкцию.
Кличка из ужастика казалась нерелевантной; Альфред был красивым парнем, и Сара охотно это признавала, и все же… все же… Что-то было в нем чужеродно-отталкивающее, транслировавшее упрямую замороченность, Саре малопонятное и малосимпатичное. С таким не хотелось в заброшку, на транс-вечеринку или на несанкционированную акцию. Ей ничего с ним не хотелось. Но сейчас она искренне ему обрадовалась, и он это понял сквозь всю ее светскость.
- Я заказал твой любимый имбирный френч-пресс, - проговорил он, взирая на убранство столика.
- Я давно его разлюбила, - ответила Сара. - И у меня мало времени. Баксы на бочку! – она хлопнула ладонями себе по коленкам.
Альфред протянул ей банкноту из внутреннего кармана куртки, Сара аккуратно сложила ее вчетверо и убрала в кардхолдер.
Рядом с его чашкой и впрямь лежала сигаретная пачка. Дамский ментоловый Vogue. Прикольно.
- Закурю, ты не против? - попросил он позволения. Сара не возражала.
Дождь перестал. Засновали намокшие кошки близ мусорных баков. Трехцветная шипела на черную; черная в страхе пятилась.
- Ты почему не отвечала, а? - начал он, куря. - Ума не приложу.
- А я ума не приложу, с чего ты мне написываешь. Всю эту долбаную зиму. Хей, привязанности – зло, - Сара не сводила взгляда с кошек, - А ну, брысь! - шикнула она на трехцветную, и агрессорка отпрянула, позабыв о жертве.
- Как у тебя дела? Ответь.
- Хорошо дела. Очень счастлива.
- Благодарю за ответ, Сара, благодарю за ответ. Сложно было буквы набрать изящными пальчиками? Я что-то сам не свой с тобой стал. Чем бессовестнее динамишь, тем…
- Тем плотнее ты на мне залипаешь, - закончила мысль Сара, - Да, это так работает. Тошно на вас, на мужиков, глядеть.
- Мне пару месяцев назад рассказала Элизабет. Что увидела тебя где-то на улице. Подходить не стала. Идет, говорит, Сара по тротуару вдвоем с каким-то раздолбаем. Стриженая как солдат. Развод ей, кажется, пошел не на пользу! Так и сказала, прикинь.
- С тех пор-то я уже того, обросла, - Сара провела рукой по жестким коротким волосам и вдруг расхохоталась, - Ну и дура Элизабет, - заключила, отсмеявшись, - Мой развод - единственный верный шаг во всей моей гребаной жизни… Кстати, как там малютка Стэнли? Ведь вы видитесь?
- Регулярно. Мы у него репетируем. Он очень счастлив. Встречается с местной по твоему примеру. Хата, правда, источает немного осиротевший вайб. Цитата на арабском на стенке так и висит. «Продай свой разум и купи изумление».
- Так, я, пожалуй, все же выпью с тобой кофе, - Сара взяла в руки френч-пресс, Альфред пододвинул к ней чашку и блюдце.
- Заказать тебе поесть? – предложил. - Возможно, ты хотела бы чизкейк?
- А я была ведь у вас на последнем концерте, Фреди, - Сара отхлебнула теплого кофе и, наконец, посмотрела Альфреду в глаза, - Довольно кринжово по мне так. Мы с Бенни быстро устали и вышли наружу прибить косячок. А когда вернулись, выступала уже другая группа.
- Господи, Сара, ты думаешь, я этого не знаю? - воскликнул тщетно пытавшийся сохранять невозмутимость Альфред, - В такого размера кубатуре на ладони каждый зритель, еще и свет горел зачем-то в зале. А мы с малюткой Стэнли так старались. Диву даюсь, признаться, как это малютка Стэнли геройски сносил твои завихрения все ваши четыре с половиной года. Святой чувак, не находишь?
- Одно и то же, Фреди, один и тот же материал годами! - в голосе у Сары вдруг прорезались интонации раздосадованного ребенка, - Самим не надоело?
- У нас хватает новых песен, Сара. Нечего было выскакивать посреди концерта. Услышала бы.
- Новые, не сомневаюсь, по типу старых. И вообще. - Сара помедлила, - Не время для песен.
Она отвела взгляд, по телу пробежала мгновенная дрожь, лицо помрачнело. Альфред замер, тоже нехорошо посерьезнев.
- Не время для песен? - тихо переспросил он, - А для чего, в таком случае, время?
Сара не ответила. Оба помолчали.
- Война - отстой, Сара, - выговорил в итоге Альфред. - Война - стопроцентный отстой.
- А когда-то ты считал иначе, Фреди, - звонко и еле слышно, будто из глубины колодца, напомнила ему Сара, - Когда вы с Жюстин, полусвихнувшись от взаимной влюбленности, шатались по безымянным улочкам Диарбакыра и набрели в одном из дворов на сходку Рабочей партии…
- По безымянным, - усмехнулся Альфред, - Ты и это запомнила.
- Да, там не было названий, лишь номера. Товарищи угостили вас контрабандным сирийским чаем и рассказали о других товарищах - тех, что на поле битвы. В руках автоматы, а в глазах любовь. Любовь к своей непризнанной родине. Вы с Жюстин так пересказывали это, с таким огнем в глазах, что я…
- С тех пор я получил инсайты, Сара, - решительно перебил Альфред. - Мы будто листья на одной ветке, или будто ветки одного дерева. Мы все - одно. Война - болезнь, рак. Бунт против собственного отражения.
- Война - болезнь, тут я согласна, - кивнула Сара, - И мир наступит. Но сначала наступит победа. Наша победа.
- А ты, я вижу, прокачалась, - угрюмо заметил Альфред.
- Конечно, прокачалась, - снова кивнула Сара, - Мне тоже были инсайты. Я медитировала. И вымедитировала непримиримость. И вымедитировала несгибаемость. А ты задрот-созерцатель, катаешь всюду перед собой на тележке свое несравненное эго.
- Но и ты была не такой, Сара, - в свою очередь напомнил он ей, - Вспомни, как в октябре на даче, защитив курсовые, мы под шорохи опадающих листьев гадали у тебя на даче на собрании сочинений Василия Розанова… Помнишь, что тебе тогда выпало? «В революции нет радости»!
Она улыбнулась, припомнив.
- «В революции нет радости», - повторил Альфред, - «И не будет».
- И не будет, - эхом повторила Сара. - Недавно листала фоточки той поры, совершенно себя на них не узнала. Другой человек. Можно сижку? - она с вопросом глянула на пачку.
- Бери, конечно. Думал, ты не куришь.
- Так.. Иногда, - она неловко прикурила от его огня.
Покурили молча.
- Царствие его не от мира сего, - заявил Альфред.
- Царствие его мы построим на земле. Словами и делами, - не согласилась Сара.
- Меня сразу в печку, да? - Альфред затянулся.
- Ну почему, возможно, пригодишься, - предположила Сара, - Хотя Платон в «Государстве» предлагает изгнать поэтов из города, довольно-таки здравая идея, - она загасила окурок. - Всё. Бегу-бегу, - Сара сделала движение, чтоб встать.
- Постой, - воззвал Альфред, - Постой, не убегай вот так, дай мне надежду, дай утешение.
Сара брезгливо посмотрела в его сторону.
- Чегоо? С какой стати? Кто ты мне такой?
- Сара, выслушай меня, Сара, - быстро заговорил Альфред, - Я так люблю тебя, Сара, а ты такая дрянь. Знала бы ты, как я хотел тебя увидеть всю эту долбаную зиму, и долбаную осень и, наверно, лето, или когда мы там виделись в последний раз… Знала бы ты, как я без тебя изнывал, как мне был нужен хотя бы телефонный разговор, хотя бы строчка в ответ, хоть смайл, пусть даже и какой-нибудь обидный, хоть две галочки в мессенджере - сигнал, что ты хоть открыла мое сообщение. Но тебе похер, Сара, тебе реально похер. Живешь в своем долбаном коконе, в долбаном пузыре. Ты ежеутренне варишь себе на завтрак кофе из зерен, экспортированных с территории самопровозглашенной республики, делая это в знак солидарности со всеми покинутыми и обездоленными, после чего с кристально чистой совестью ты позволяешь себе проигнорить, бля, мое сообщение, мой крик о помощи, мою мольбу об эмпатии! Гребаными баксами пришлось приманивать, ну и чертовщина. О, я сочувствую Бенни. Я пожал бы ему руку, я бы воскликнул: «Братан! Как нам не повезло обоим. Ты тоже ждал от нее чего-то хорошего…» Зуб даю, он только и ищет повода с тобой развязаться, да ты хоть кого доведешь до суицида или диагноза.
- Увы, это так, - сухо согласилась Сара. - Нам с Бенни осталось недолго. Но тебе, Фреди, ни хрена не перепадет, даже не мечтай. Белый мужик с гипертрофированным эго, еще и обозленный на весь свет.
- Ага, дальше будешь юзать местных.
- Да, я тусуюсь с местными, и буду тусоваться! Знаешь, что мне сказал Мэтью, эритреец из шашлычной? Я - черный, говорит. Ты - женщина. И мы друг друга понимаем.
- Мэтью? - наморщился Альфред, припоминая, - Тот, кому ты отсасывала в подсобке?
- А не один ли хрен, Фреди, кому я в жизни отсасывала, а? Охота пополнить ряды? Гони-ка еще соточку, и уединимся в туалетной кабине?
- Стремаюсь чет. Укусишь, чего доброго, да и соточки лишней как-то не завалялось.
- Точччно, - прошипела Сара, - Читаешь мысли. Отгрызла бы к чертовой бабушке твое злосчастное хозяйство и оставила кровью истекать на полу. Кончина, достойная рок-звезды. Инцидент в «Утенке Доналде».
Примолкли оба, устали от разговора.
- Мы ведь поедем к тебе? – прервала Сара тишину.
- Почему бы и нет, - оказался не против Альфред, - Смотри, чего вчера пришло с ибея, - он протянул ей телефон, - Листай.
- Агаа, - Сара взялась листать, - Вот эта штуковина прям самое оно для меня сейчас. А хорошенечко накрутила тебя, да? Скопился драгоценный ослепительный гнев. Не пожалеешь на этот раз раньше времени, правда?
- Пожалеешь ты, - рассмеялся Альфред.
- А это – на, мне оно не сдалось, - Сара вынула кардхолдер, протянула банкноту.
Альфред мотнул головой в знак отказа, выпрямил позвоночник, сделал плечами пару круговых движений, встал.
- Всё. – подытожил, - По коням.
Его оливковой масти «Дача» была припаркована в двух шагах. Он расплатился и вышел. Она пошла за ним, а руки ее тем временем будто сами кромсали стодолларовую бумажку на мелкие-мелкие разлетавшиеся зеленоватыми снежинками клочки, и пальцы подрагивали от холода пополам с предвкушением.
Открыла мессенджер, снова беспокоил Альфред. На сей раз его сообщение заинтересовало. «У меня есть для тебя сто баксов», написал он ей, оказывается, час назад. С чего вдруг? Какие еще сто баксов. Открыла их чат; может, это станет понятным из контекста? «Привет, как у тебя дела?», «Я соскучился», «Давай, наконец, увидимся»… И еще несколько подобного же содержания, все оставшиеся без ответа, некоторые даже непрочитанными полностью, ибо Саре ни к чему было погружаться в Альфреда, хватало прочих забот. Но теперь, наверное, имело смысл ответить. Осенний долг за электроэнергию валялся непогашенным, и хотя в целях экономии Сара и Бенни малек притормозили с веществами, денег все равно не хватало… Да и зима выдалась холодной; без электрообогревателя было совсем уж неуютно, особенно Бенни, сенегальцу.
«Че за херь, Фреди? Какие сто баксов? На что разводишь?» - отправила она старому знакомцу целых три вопроса. Ответ пришел подозрительно быстро: «Ни на что. Хочу подарить просто. Заработал». - «Ок. Бенни с тобой пересечется». - «Нет, только тебе в руки. Встретимся в «Утенке Доналде» сегодня вечером? Выпьем кофе, поболтаем. Удели мне полчасика!» - «Угу, поняла. Хочешь купить мое время. За сто баксов. Ланч со звездой». «Да или нет?». «Ну да, да, подавись, встретимся в восемь-тридцать, жрать-то нечего, а работать нам с Бенни влом».
Сара сбросила с себя одеяло. Бенни храпел; она недовольно поморщилась, двумя пальцами зажала бойфренду нос; тот задышал ртом и проснулся.
- А? Че за херь? - недовольно отреагировал Бенни.
- Не храпи, - тихо велела Сара.
- Ты все равно уже не спишь!
- Нельзя, - Сара встала с матраса, подошла к прислоненному у голой стены высокому зеркалу в резной деревянной раме.
- Назло тебе буду храпеть, специально, - пробурчал, отворачиваясь к стенке, Бенни, вскоре засопев, но, вопреки обещанию, не захрапев.
Сара с ног до головы осмотрела свое отражение. Шерстяные носки, полосатые гетры, две длинные, одна поверх другой, футболки. Похудела. Кожа да кости, хвала амфетаминовой диете…
Сара глубоко вдохнула и задержала дыхание, проверяя свое недавнее открытие. Если задержать дыхание и пристально посмотреть в глаза своему отражению - будто развоплощаешься, смотришь на себя как на постороннего, не понимая, кто в зеркале и зачем.
- Чего ты там не видела? - пробурчал так и не заснувший Бенни с матраса.
- Я ушла.
- В себя?
- Я ушла встречаться со своим другом, - Сара перешла от зеркала к пестревшей одеждой сушилке для белья, стала выбирать себе наряд.
- Опять трахаться?
- А вот и нет, - Сара быстро выбрала и оделась.
- Тогда зачем, я не понял…
- Я принесу тебе сто баааксов, - посулила Сара нараспев, - Пиф-паф! - взмахнув указательными пальцами, она на прощание выпустила в приятеля пару астральных пуль, обулась, заперла Бенни и вышла в мокрую тьму, надвинув на лоб капюшон непромокаемой куртки.
«Утенок Доналд» кишел клиентами, но спину Альфреда Сара идентифицировала мгновенно. Он занял столик снаружи под навесом - чтобы курить сижки, должно быть. Сара-то их не курила, только «травку». Дутая его куртка ничем не выделялась, полстраны в таких ходило (хитренький Альфред всю жизнь одевался, будто шифруясь, стараясь максимально слиться с фоном, в то время как Сара, напротив, внешне подчеркивала свою инаковость), однако затылок ни с чьим другим было не перепутать. Сара побарабанила кулаками по его защищенным курткой плечам, обошла, села напротив за столик, одарила одной из самых высокоточных улыбок в арсенале.
- Привет, Фреди Крюгер, - она протянула согнутую крючком ладонь, он сцепился с ней ответным крючком, и они немного поперетягивали взад-вперед получившуюся конструкцию.
Кличка из ужастика казалась нерелевантной; Альфред был красивым парнем, и Сара охотно это признавала, и все же… все же… Что-то было в нем чужеродно-отталкивающее, транслировавшее упрямую замороченность, Саре малопонятное и малосимпатичное. С таким не хотелось в заброшку, на транс-вечеринку или на несанкционированную акцию. Ей ничего с ним не хотелось. Но сейчас она искренне ему обрадовалась, и он это понял сквозь всю ее светскость.
- Я заказал твой любимый имбирный френч-пресс, - проговорил он, взирая на убранство столика.
- Я давно его разлюбила, - ответила Сара. - И у меня мало времени. Баксы на бочку! – она хлопнула ладонями себе по коленкам.
Альфред протянул ей банкноту из внутреннего кармана куртки, Сара аккуратно сложила ее вчетверо и убрала в кардхолдер.
Рядом с его чашкой и впрямь лежала сигаретная пачка. Дамский ментоловый Vogue. Прикольно.
- Закурю, ты не против? - попросил он позволения. Сара не возражала.
Дождь перестал. Засновали намокшие кошки близ мусорных баков. Трехцветная шипела на черную; черная в страхе пятилась.
- Ты почему не отвечала, а? - начал он, куря. - Ума не приложу.
- А я ума не приложу, с чего ты мне написываешь. Всю эту долбаную зиму. Хей, привязанности – зло, - Сара не сводила взгляда с кошек, - А ну, брысь! - шикнула она на трехцветную, и агрессорка отпрянула, позабыв о жертве.
- Как у тебя дела? Ответь.
- Хорошо дела. Очень счастлива.
- Благодарю за ответ, Сара, благодарю за ответ. Сложно было буквы набрать изящными пальчиками? Я что-то сам не свой с тобой стал. Чем бессовестнее динамишь, тем…
- Тем плотнее ты на мне залипаешь, - закончила мысль Сара, - Да, это так работает. Тошно на вас, на мужиков, глядеть.
- Мне пару месяцев назад рассказала Элизабет. Что увидела тебя где-то на улице. Подходить не стала. Идет, говорит, Сара по тротуару вдвоем с каким-то раздолбаем. Стриженая как солдат. Развод ей, кажется, пошел не на пользу! Так и сказала, прикинь.
- С тех пор-то я уже того, обросла, - Сара провела рукой по жестким коротким волосам и вдруг расхохоталась, - Ну и дура Элизабет, - заключила, отсмеявшись, - Мой развод - единственный верный шаг во всей моей гребаной жизни… Кстати, как там малютка Стэнли? Ведь вы видитесь?
- Регулярно. Мы у него репетируем. Он очень счастлив. Встречается с местной по твоему примеру. Хата, правда, источает немного осиротевший вайб. Цитата на арабском на стенке так и висит. «Продай свой разум и купи изумление».
- Так, я, пожалуй, все же выпью с тобой кофе, - Сара взяла в руки френч-пресс, Альфред пододвинул к ней чашку и блюдце.
- Заказать тебе поесть? – предложил. - Возможно, ты хотела бы чизкейк?
- А я была ведь у вас на последнем концерте, Фреди, - Сара отхлебнула теплого кофе и, наконец, посмотрела Альфреду в глаза, - Довольно кринжово по мне так. Мы с Бенни быстро устали и вышли наружу прибить косячок. А когда вернулись, выступала уже другая группа.
- Господи, Сара, ты думаешь, я этого не знаю? - воскликнул тщетно пытавшийся сохранять невозмутимость Альфред, - В такого размера кубатуре на ладони каждый зритель, еще и свет горел зачем-то в зале. А мы с малюткой Стэнли так старались. Диву даюсь, признаться, как это малютка Стэнли геройски сносил твои завихрения все ваши четыре с половиной года. Святой чувак, не находишь?
- Одно и то же, Фреди, один и тот же материал годами! - в голосе у Сары вдруг прорезались интонации раздосадованного ребенка, - Самим не надоело?
- У нас хватает новых песен, Сара. Нечего было выскакивать посреди концерта. Услышала бы.
- Новые, не сомневаюсь, по типу старых. И вообще. - Сара помедлила, - Не время для песен.
Она отвела взгляд, по телу пробежала мгновенная дрожь, лицо помрачнело. Альфред замер, тоже нехорошо посерьезнев.
- Не время для песен? - тихо переспросил он, - А для чего, в таком случае, время?
Сара не ответила. Оба помолчали.
- Война - отстой, Сара, - выговорил в итоге Альфред. - Война - стопроцентный отстой.
- А когда-то ты считал иначе, Фреди, - звонко и еле слышно, будто из глубины колодца, напомнила ему Сара, - Когда вы с Жюстин, полусвихнувшись от взаимной влюбленности, шатались по безымянным улочкам Диарбакыра и набрели в одном из дворов на сходку Рабочей партии…
- По безымянным, - усмехнулся Альфред, - Ты и это запомнила.
- Да, там не было названий, лишь номера. Товарищи угостили вас контрабандным сирийским чаем и рассказали о других товарищах - тех, что на поле битвы. В руках автоматы, а в глазах любовь. Любовь к своей непризнанной родине. Вы с Жюстин так пересказывали это, с таким огнем в глазах, что я…
- С тех пор я получил инсайты, Сара, - решительно перебил Альфред. - Мы будто листья на одной ветке, или будто ветки одного дерева. Мы все - одно. Война - болезнь, рак. Бунт против собственного отражения.
- Война - болезнь, тут я согласна, - кивнула Сара, - И мир наступит. Но сначала наступит победа. Наша победа.
- А ты, я вижу, прокачалась, - угрюмо заметил Альфред.
- Конечно, прокачалась, - снова кивнула Сара, - Мне тоже были инсайты. Я медитировала. И вымедитировала непримиримость. И вымедитировала несгибаемость. А ты задрот-созерцатель, катаешь всюду перед собой на тележке свое несравненное эго.
- Но и ты была не такой, Сара, - в свою очередь напомнил он ей, - Вспомни, как в октябре на даче, защитив курсовые, мы под шорохи опадающих листьев гадали у тебя на даче на собрании сочинений Василия Розанова… Помнишь, что тебе тогда выпало? «В революции нет радости»!
Она улыбнулась, припомнив.
- «В революции нет радости», - повторил Альфред, - «И не будет».
- И не будет, - эхом повторила Сара. - Недавно листала фоточки той поры, совершенно себя на них не узнала. Другой человек. Можно сижку? - она с вопросом глянула на пачку.
- Бери, конечно. Думал, ты не куришь.
- Так.. Иногда, - она неловко прикурила от его огня.
Покурили молча.
- Царствие его не от мира сего, - заявил Альфред.
- Царствие его мы построим на земле. Словами и делами, - не согласилась Сара.
- Меня сразу в печку, да? - Альфред затянулся.
- Ну почему, возможно, пригодишься, - предположила Сара, - Хотя Платон в «Государстве» предлагает изгнать поэтов из города, довольно-таки здравая идея, - она загасила окурок. - Всё. Бегу-бегу, - Сара сделала движение, чтоб встать.
- Постой, - воззвал Альфред, - Постой, не убегай вот так, дай мне надежду, дай утешение.
Сара брезгливо посмотрела в его сторону.
- Чегоо? С какой стати? Кто ты мне такой?
- Сара, выслушай меня, Сара, - быстро заговорил Альфред, - Я так люблю тебя, Сара, а ты такая дрянь. Знала бы ты, как я хотел тебя увидеть всю эту долбаную зиму, и долбаную осень и, наверно, лето, или когда мы там виделись в последний раз… Знала бы ты, как я без тебя изнывал, как мне был нужен хотя бы телефонный разговор, хотя бы строчка в ответ, хоть смайл, пусть даже и какой-нибудь обидный, хоть две галочки в мессенджере - сигнал, что ты хоть открыла мое сообщение. Но тебе похер, Сара, тебе реально похер. Живешь в своем долбаном коконе, в долбаном пузыре. Ты ежеутренне варишь себе на завтрак кофе из зерен, экспортированных с территории самопровозглашенной республики, делая это в знак солидарности со всеми покинутыми и обездоленными, после чего с кристально чистой совестью ты позволяешь себе проигнорить, бля, мое сообщение, мой крик о помощи, мою мольбу об эмпатии! Гребаными баксами пришлось приманивать, ну и чертовщина. О, я сочувствую Бенни. Я пожал бы ему руку, я бы воскликнул: «Братан! Как нам не повезло обоим. Ты тоже ждал от нее чего-то хорошего…» Зуб даю, он только и ищет повода с тобой развязаться, да ты хоть кого доведешь до суицида или диагноза.
- Увы, это так, - сухо согласилась Сара. - Нам с Бенни осталось недолго. Но тебе, Фреди, ни хрена не перепадет, даже не мечтай. Белый мужик с гипертрофированным эго, еще и обозленный на весь свет.
- Ага, дальше будешь юзать местных.
- Да, я тусуюсь с местными, и буду тусоваться! Знаешь, что мне сказал Мэтью, эритреец из шашлычной? Я - черный, говорит. Ты - женщина. И мы друг друга понимаем.
- Мэтью? - наморщился Альфред, припоминая, - Тот, кому ты отсасывала в подсобке?
- А не один ли хрен, Фреди, кому я в жизни отсасывала, а? Охота пополнить ряды? Гони-ка еще соточку, и уединимся в туалетной кабине?
- Стремаюсь чет. Укусишь, чего доброго, да и соточки лишней как-то не завалялось.
- Точччно, - прошипела Сара, - Читаешь мысли. Отгрызла бы к чертовой бабушке твое злосчастное хозяйство и оставила кровью истекать на полу. Кончина, достойная рок-звезды. Инцидент в «Утенке Доналде».
Примолкли оба, устали от разговора.
- Мы ведь поедем к тебе? – прервала Сара тишину.
- Почему бы и нет, - оказался не против Альфред, - Смотри, чего вчера пришло с ибея, - он протянул ей телефон, - Листай.
- Агаа, - Сара взялась листать, - Вот эта штуковина прям самое оно для меня сейчас. А хорошенечко накрутила тебя, да? Скопился драгоценный ослепительный гнев. Не пожалеешь на этот раз раньше времени, правда?
- Пожалеешь ты, - рассмеялся Альфред.
- А это – на, мне оно не сдалось, - Сара вынула кардхолдер, протянула банкноту.
Альфред мотнул головой в знак отказа, выпрямил позвоночник, сделал плечами пару круговых движений, встал.
- Всё. – подытожил, - По коням.
Его оливковой масти «Дача» была припаркована в двух шагах. Он расплатился и вышел. Она пошла за ним, а руки ее тем временем будто сами кромсали стодолларовую бумажку на мелкие-мелкие разлетавшиеся зеленоватыми снежинками клочки, и пальцы подрагивали от холода пополам с предвкушением.
